Отражение. Зеркало войны  - Галина Гончарова

– Матильда. Можно Малена.

– Приятно познакомиться, Малена. – К чести Ольги Викторовны, она даже не подумала сострить насчет навязшего в зубах фильма. – У вас хороший голос и репертуар. Вы музыкант? В перспективе?

– Нет, что вы. В перспективе я канцелярская крыса, – улыбнулась Малена.

– Музыкант – это я. К вашим услугам и услугам ваших родственников, – Сергей изобразил куртуазно-мушкетерский поклон.

Ольга Викторовна задумчиво оглядела парня.

– Я подумаю. А пока, юноша, принесите нам с девушкой горячий чай? Только не пакетики! Пожалуйста…

Тысячная купюра довершила просьбу. Сергей раскланялся еще раз – и умчался.

– Ваш молодой человек?

– Н-нет.

Ольга Викторовна прищурилась.

– Судьба свела?

Малена искренне рассмеялась.

– Вы знаете – да. Я шла, он играл, и я предложила попробовать это делать в тандеме. Петь хотелось.

Женщина улыбнулась.

– Вы хорошо поете. Жаль, что непрофессионально.

– У меня склад характера не тот, – честно созналась девушка. – Я не публичный человек.

– Часто вы здесь поете?

– Раз или два в неделю…

– Ваш чай, миледи, – Сергей склонился до земли. А потом выставил на скамейку две белые фарфоровые чашечки.

– Благодарю. – Ольга Викторовна отпила глоток, второй. – На этой неделе я буду занята, а вот на следующей, где-то во вторник… вы будете здесь петь?

Сергей почесал в затылке.

– Играть я точно буду, я тут каждый день. Малена?

Вторник…

– Да. Я тоже смогу, если не случится чего-то неожиданного.

– Надеюсь, что не случится. – Пожилая дама, коснулась плеча Малены дружеским жестом и встала со скамейки. – Спасибо. Мы любили эти песни, а сейчас о них даже не знают.

– О, времена проходят, – вздохнул Сергей.

– Есть вещи, о которых надо помнить в любые времена, – строго сказала дама. И улыбнулась, смягчая наставительный тон. – До вторника. Надеюсь на встречу.

Домой Малена шла в гораздо лучшем настроении. И даже нашла в себе силы пройтись по квартирам и объяснить, что ей нужно.

Соседи клятвенно обещали написать показания, а кое-кто и прийти в суд, если надо. Интересно, это Марию Домашкину так не любят – или Матильда завоевала зрительские симпатии?

Неясно. Но надо пользоваться, пока дают.

Мария-Элена Домбрийская

– И вот ее нога… Малена, какая у нас нога?

– Вообще-то ты сейчас управляешь.

– Да. И вот ее левая нога соприкасается со священным столичным кирпичом. А теперь и правая.

Матильда и Мария-Элена нервничали и пытались скрыть свое состояние за ехидством. Издеваться над графом и его семьей не стоило, поэтому подруги изощрялись в ехидстве исключительно мысленно.

Спуститься по трапу, удобно устроиться чуть поодаль, и наблюдать, как грузят багаж в кареты. Всего четыре штуки.

В одной из карет поедут дамы, в три других загрузят багаж и личных слуг. Туда же хотели отправить Ровену, но герцогесса уперлась.

Все же беременная женщина… Нет-нет!

Графиня вздохнула, вспомнила себя – и согласилась. Астела и Даранель были не слишком довольны, но – Аланея! Которая не светила раньше ни одной из них, в лучшем случае – провинциальный Винель. Расходы-то герцогские. А доходы у графов куда как меньше, и связей у Ардонских не вагон.

Малена поглядывала в окно.

Управление она передала Матильде, примерно догадываясь, что без подруги не обойтись, и та сейчас задорно комментировала все, что встретилось на пути. От мордобоя двух подмастерьев до дамы, которая, задрав пышные юбки, присела над сточной канавой.

– Интересно, она упасть не боится? Если край канавы ненадежен?

– Она все равно внутрь не пролезет.

Матильда оценила объем и кивнула.

– Но застрянет?

– Однозначно. Как ты думаешь, Рисойские уже там?

– Уверена.

– Тогда тебе и карты в руки. Я… брр!

– Ты, главное, не волнуйся. А Рисойских мы уработаем. Однозначно.

– А не они – нас?

– Вот еще. Как там звали домоправительницу?

– Аманда Ирвен.

– Отлично. Положись на меня, подруга, все сделаем как в лучших домах Парижу. Едрит-Мадрид! Это – твое?

Домик в столице тоже производил впечатление. Конечно, не Донэр, но вполне приличное поместье, малым не гектар земли, со всеми постройками и пристройками, и не так чтобы на окраине города.

– Ни фига себе!

– Тебе нравится?

– Шикарно!

Это, конечно, был не замок. Но вполне достойный трехэтажный дом, с пристройками, колоннами, портиками и даже балконами.

Центральное крыло самое большое, от него отходят два других, поменьше. Все выполнено из серого камня, грубо обтесанного, видно, что изначально был только центр, а уж потом к нему пристраивалось все остальное.

Самый роскошный – центральный вход. Два других, в каждое крыло, чуть поскромнее, а тут и лестница отделана, и фигуры какие-то стоят… пардон, это не те фигуры.

А жаль.

Эх, набрехали господа греки про горгону Медузу, а как было бы душевно? Два взгляда – две статуи. И украшают Рисойские парк и ныне, и присно, и вообще…

Графиня Ардонская вскинула брови.

– Малена, ваша матушка уже здесь?

– М-да… ваше сиятельство, предоставьте этот вопрос мне. Я сейчас их построю в два ряда.

Графиня кашлянула.

– Эм-м-м… Малена, может быть…

– Нет-нет, я сама прекрасно справлюсь, разве что господин граф поможет.

– Безусловно, он вас и сопроводит, и поддержит. – Графиня была сама учтивость. Не скажешь ведь вслух: «Малена, они нам нагадить могут?»

Гадить – могут. А вот нагадить и уйти целыми – другой вопрос. Матильда была в себе уверена, целиком и полностью.

Карета остановилась, и Астон Ардонский помог выйти герцогессе. Малена огляделась.

Видимо, по замыслу Рисойских (привратник, сволочь, то-то он десять минут копался с засовом… приржавел, тяжело… погоди у меня, гад!) Малена должна была идти, глядя на них снизу вверх и проникаться осознанием своей ничтожности.

Или недомытости.

Корабль все же, не слишком-то и разбежишься с гигиеническими процедурами.

Матильда о таких тонкостях не знала. А Лорена не знала, что такое русская женщина на тропе войны. Или – на ступенях, но в воинственном настроении.